Тому, в ком свет – тьма,
А тьма – свет…
Я стою по колено в полыни и, закинув голову, смотрю на звезды. Голубые волны дурманной травы бьются о босые ноги, горький щемящий запах морской пены и лимонов щекочет ноздри, где-то в недосягаемой вышине неба мерцают огоньки. Может это светлячки, может далекие ледяные и каменные глыбы планет, может просто сгустки света. Я не хочу тревожить сегодняшнюю ночь вопросами, она и так беспокойна: алый закат, порывистый ветер, далекие дымы над горизонтом. Что-то идет…
Кто-то грядет.
Я слышу шелест черного плаща, закрывающего луну, ветер доносит резкий, пронзительный смех черного кота, оседлавшего задом наперед вороного коня и травящего на лету очередную байку на потеху своему владыке, печальный рыцарь позвякивает доспехами. Только рыжий демон летит молча, его присутствие угадывается лишь по ледяному отблеску острых глаз из-под низко надвинутого черного капюшона.
Он приближается.
Ночь тоже это чувствует, оттого она так неспокойна. Порывы ветра становятся все резче, в них вплетаются ноты флейт, и скрипки где-то в отдалении играют волшебный вальс, птицы и насекомые замолкают, только полынь по-прежнему шуршит сталкивающимися стеблями. Звезды начинают мигать и смещаться, и вот уже темное небо отплясывает дикий танец, полный феерических огней. Воздух накаляется, наваливается вязкая липкая духота, принесенная ночными всадниками, горло спирает спазм, и хочется кричать от внезапно навалившейся на плечи тяжести небесного свода.
Черный конь, чьи поводья – звезды, медленно ступает на потрескавшуюся степную землю, недовольно всхрапывает, разочарованный остановкой своего неумолимого бега, бьет тяжелым копытом и вопросительно смотрит на хозяина. Тот молча качает головой, спрыгивает наземь, проводит рукой по длинной гриве и отпускает скакуна на волю. Он пришел, хотя никто не ждал его здесь и сейчас. Впрочем, есть ли хоть кто-то в этом мире способный остановить всадника в черном плаще?
Тяжелая, прихрамывающая походка, изломанная линия рта, волосы, рассыпавшиеся по устало ссутуленным плечам. В свете обманщицы-луны не видно вечного загара, лицо кажется бледным и оттого особенно ярко горят на нем два огромных глаза, один, зеленый, поймал лунный блик и светится голубоватой искрой в зрачке, второй – черен и непрогляден, хотя и он обращен к ночному светилу. Высокий лоб изрезан вечными морщинами, хмурятся густые брови. Он уходит со своей свитой, взмахнув отворотом плаща. И тишина накрывает меня.
Князь вновь пришел во владения свои. Так сказал мне ветер. Звуки вальса затихают вдали.

Пропасть или Храм - я решу сама.(с) Ольга Громыко

Есть справедливость?
Ни хрена, нет в мире справедливости!
Лея.

Мелькают огни, освещая полутемный дискотечный зал. Танцуй! Танцуй же! Цыганские сережки-кольца бьются об уши, выбивая свой дикий ритм, волосы падают на лицо, скрывая от глаз, в которых мечутся шальные искорки, происходящее вокруг. Танцуй! Двигай локтями и головой в такт музыки, слейся с ритмом, окунись с головой в жизнь сполохов и вспышек. Ты их часть, дитя их безумных метаний, ты из ночи. Ты - дочь фонарей и тьмы. Так танцуй же, дьяволица! Пусть они оборачиваются, перешептываются, пусть узнают тебя и недоуменно пожимают плечами. А ты танцуй! Танцуй же! Кому, какое дело до того, что завтра мы умрем от СПИДа и наркотиков, что завтра погаснет солнце или Земля взорвется, как атомная бомба, дробясь на осколки и танцуя свой танец смерти. Пляши, пляши же! Пока есть время не думать, пока не важно кровь или красное вино запеклось у тебя на губах, танцуй! Глаза взволнованно блестят, на губах запекшаяся корка, а тело уже само по себе подстраивается под яростные, дикие ритмы, зависящие только от ди-джея, который сейчас и бог, и дьявол в одном лице. Завтра на смену ему придет другой, и также будет управлять этой человеческой массой, этой мощной силой, именуемой толпой, бьющейся, как волны о дамбу во время прилива, в своих ритмах под пронзительную, бешеную музыку. Танцуй, танцуй же! Завтра будет завтра, опять придется куда-то бежать, что-то делать, кому-то что-то доказывать и объяснять. Может быть, придется выслушивать нотации от родителей, никак не могущих понять, что ты уже выросла, а ведь когда-то, подумать только, все их проблемы с тобой сводились к тому, что ты могла притащить домой какую-нибудь живность. Может завтра начнется война. Может, может, сколько же их, этих возможностей… Но завтра будет только завтра. А пока танцуй! Танцуй же! Пока ты свободна, пока тобой владеют безумие и безудержное веселье, не все ли равно, что будет дальше?! Сейчас ты пьянеешь, вдыхая атмосферу танца, почти физически ощущаешь, как перемешиваются в душном воздухе запахи духов и разгоряченных тел, как дергаются и перекрещиваются невидимые другим тонкие, прозрачные нити человеческих судеб, сплетенные старыми мойрами. Каким-то из них суждено навеки сплестись воедино, каким-то вскоре порваться, вот только как узнать, каким именно? Это тайна вечности, а она молчалива. Так как же удержать в целости точный баланс, отделяющий жизнь от смерти? Ответов нет, а может быть нет уже и веры. Тогда бритва пройдется по венам, тело, неестественно выгнувшись, полетит с десятого этажа, десяток таблеток снотворного побегут наперегонки и растворятся в стакане с водой. Но ты танцуй! Танцуй, пока не пришло завтра, безжалостное в своей реальности. Пусть дурман беспечности охватит твои мысли и унесет тебя в смутные видения, напоминающие, бред, навеянный кокаином. Одежда прилипла к телу, пересохшим ртом ты ловишь душный, прокаленный воздух, тяжелый язык не поворачивается, губы потрескались, помада или блеск давно смазались, а по лбу бегут, перегоняя друг друга, крупные капли пота. Танцуй! Танцуй же, пока есть время! Вот после неудачного взмаха рукою кольцо скользит по щеке, оставляя за собой след в виде длинной, тонкой царапины, дыхание сбито. Но ты продолжаешь двигаться в ритм, подчиняясь наркотической зависимости пляски. Это рай, это утопия! Так танцуй! Танцуй же!

Пропасть или Храм - я решу сама.(с) Ольга Громыко

Свечи догорали. Я зябко поежилась – оставаться в темноте не хотелось, и без того неспокойно было в сыром, гулком и пыльном храме. Как будто в ответ на богохульные мысли, по залу пронесся ветерок, задувая все дрожащие огоньки. Все, кроме одного. Уцелевшая свеча стояла перед главным алтарем, прямо за ней располагался основной триптих, сейчас скрытый полумраком. В колышущемся золотистом свете мелькали отдельные фрагменты: синяя чешуйчатая лапа с когтями, кусок клинка, и глаза – нечеловечески большие, продолговатые, с узким зрачком, синие вокруг черной щели, зеленые по краям. Я опустила голову и, чтобы успокоить гулко бьющееся сердце, попыталась пересчитать плитки мозаичного пола в кругу дрожащего света. Не помогло. Меня уже колотило, руки ощутимо тряслись, а вместо богоугодной молитвы с губ срывалось жалкое мяуканье…
Стоп, милая моя. Ты хотела жить? Хотела стать воином? Так получай, что заслужила! « Если ты злишься, значит уже не боишься…» Ветер под потолком, который не разглядеть снизу… Ты была права, Наставница. В моей ярости - моя сила, сила берсерека... Пусть сейчас я трясусь от ужаса и вряд ли способна правильно ухватить рукоять охотничьего ножа, но, когда я выйду за стены храма, это не будет иметь никакого значения. Спящий окончательно возродится, и, каждый раз учуяв запах крови, будет занимать мое тело – бесконечно гибкое от долгих тренировок, ненормально легкое после постов, неимоверно быстрое от принимаемых год за годом эликсиров. Рыцари Храма – самый таинственный из всех орденов: вечно опущенные глаза, бесформенная одежда и перстень-клык на правой руке. Я скосила глаза вниз, на свое послушническое колечко… Нет! Не может быть! На миг мне показалось, что ясный огненный камень подернулся мертвенной бледностью…но вот он вновь засиял ровным желтоватым светом. Я упала перед триптихом и зашептала Первое из Великих Обращений, стараясь не слушать, что шепчет мне гуляющий по залу ветер – прислуга Проклятых…

…Солнечные искорки отражаются от золотого ободка на сморщенной руке Матери-настоятельницы:
- В народе ходят слухи, что рыцари жертвуют свою кровь Богам, чтобы те даровали им неустрашимость в бою. Они правы. Почти. Потому что наши Боги - это мы сами, и пришел ныне Золотой Век… - а в янтарных глазах у нее страх…

…В зале душно, хочется вырваться на волю, подальше от пропахшего пылью и грифельной пылью помещения. Девочка, вызванная читать Священную Книгу недовольно бубнит себе под нос: «И был Великий Отец того же цвета, что и небо, и молниями била его ярость непокорных, и громче грома был Его боевой рык… И были у него дети и наследники, одни – цвета солнца, такие же яркие и благодатные, так же дарующие огонь, и стали они заступниками рода нашего, помогая нам стать сильнейшей из рас,- чтица с трудом сдерживает зевок. - А были Возгордившиеся, пытающиеся ослабить род наш, помогающие недостойным жить. И стали они цветом подобны гнилой луне, отравляющей наш покой по ночам. И расстроились Заступники, и прокляли Возгордившихся, и низринули их из круга жизни, не позволив им больше возрождаться в нашей крови…» …

…От золота болят глаза – первое богослужение, на которое допустили учениц, в новом Храме. Везде изображения крылатых заступников, венки желтых цветов, яркие огоньки свеч. На центральном алтаре лежит пучок серебристой полыни. Никто не знает откуда… Скромную травку убирают, закидывают яркими бутонами южных духовивцев, стараются смехом и шумом скрыть случившееся…

…Мать-Настоятельница стоит перед нами на широком дворе храма:
- Ныне вы готовы нести свое предназначение, выбор теперь только за Богами! Принесите же жертвы Заступникам, чтобы определили они путь, уготовленный вам Отцом, и позволили пройти по нему, не оступившись, да не запнувшись, да искореняя лжеучение последователей Проклятых…

…Одна за другой полсотни теней исчезает в предрассветной дымке, выходя с территории храма, отправляясь за своей судьбой. Сколько их вернется, чтобы провести ночь посвящения в храме не знает никто…

…Среди разряженной толпы идет к королевскому трону фигура в черном плаще с капюшоном:
- Откажись. Короли меняются - мир остается.
Смех в ответ. Судорожно сжатые зубы, алые тягучие капли стучат об пол…Следом опускается тело человека с блестящим обручем на волосах.
- Против воли богов не идут, брат…

…В келью настоятеля мужского монастыря, выбив ногой цветной витраж, врывается тень, с руки которой срывается в полет серебристо-алая капля. Обоюдоострый метательный нож остается в горле мужчины, упавшего на золотистый ковер, залившего его своей кровью и вином, тень исчезает в окне, оставляя после себя цепочку алых капель…

…И снова богатые залы, пропыленные склепы, темные пещеры, глухие переулки, лесные поляны, песчаные пляжи на закате… И везде смерть, кровь, неестественно вывернутые тела… Всегда и везде, неважно мир или война, неважно сколько прошло лет…

…Шепот, тихий, невесомый, легкий:
- Все имеет право на жизнь, ты же не затаптываешь стебель пшеницы, только оттого, что он не способен за час дать зерна? Ты холишь и лелеешь его… И он созреет, когда придет его час…
Его перекрывает гулкий, рокочущий рев, напоминающий зов трубы:
- Они не безмозглые колосья, они способны подняться выше, покоряя свою слабую плоть, но оттачивая разум. Не слушай, девочка!
Время золота…

…Уничтожая слабого – освободить место сильному. Переломить себя, стать идеальной боевой машиной, которой будут управлять Боги. Потерять себя, оставлять каждый раз часть себя в цепочке алых капель, пробуждающих твоего Дремлющего. Что оплачивается такой ценой? Время золота…

Под иконостасом упала и забилась в судорогах хрупкая фигура. Резкий порыв ветра задул последний огонек, погрузив храм во тьму. Только на руке разгоралась, меняя цвет, узкая полоска… Мать-настоятельница откинулась на подушку, стараясь не смотреть на мертвый черный камень перстня – в мир пришло новое воплощение дочери дракона. Выцветшие глаза, внезапно потерявшие свой янтарный оттенок, закрылись. В бесконечной игре с судьбой золото вновь одержало верх над серебром…

Пропасть или Храм - я решу сама.(с) Ольга Громыко

- Нет, ну тупые, тупые, тупые-е-е-е!!! - молодой некромант раскачивался на резном стуле, делясь своими впечатлениями с лежащей на софе девушкой. Та подняла на него зеленющие глаза с вертикальными зрачками и пожала плечами.
- Рани, это невозможно! - ноги молодого человека (ну да, человека, кстати, молодежь в общежитии нелюдей ничего против его веселой компании не имела - способов достать преподавателей он знал массу) с силой врезались в пол и стул жалобно заскрипел.
- Успокойся и заткнись, - демонесса откусила здоровенный кусок яблока, смачно захрустела и перевернула очередную страницу "Темных проклятий". - Что ты ожидал от факультета прорицателей? Одна половина умеет хорошо вешать на уши червяков, и откроет собственное дело, вторая половина даже на это не способна и будет всю оставшуюся жизнь пускать ядовитые, завистливые слюни, приторговывая чернокнижными травами без лицензии в разваливающемся ларьке и надираясь дешевым пойлом на каждом шабаше. Такова жизнь, статистика, слышал такое слово? Так вот, оная статистика такова: среди прорицателей на сотню придурков в среднем один нормальный. Среди Высших магов на сотню нормальных один придурок. Другое дело, что магов значительно меньше, на факультете всего двадцать студентов осталось... Скажем спасибо замдекану....
- В таком случае, - злорадно объявил некромант, у которого при слове статистика начиналась аллергия (принимающий зачет у их курса пожилой призрак требовал цитировать свои лекции наизусть, в результате, с первого раза сдала только демонесса, нагло воспользовавшаяся телепатией), - исключение нашего потока - это ты! Больше ни одна девушка не одурела настолько, чтобы идти на факультет к вечно пьяным эксперементаторам...
- Разумеется, я исключение, - невозмутимо согласилась демонесса, - но поскольку факультета для совершенств никто не открыл, приходится мне терпеть ваше общество. Понимаешь ли, факультет, где нет дураков, нарушает закон равновесия в природе, а следовательно, увы, никогда не будет открыт...
Рани соскользнула с софы и посмотрела на круглую луну, нахально занявшую все окно,:
- Полнолуние... А не прошвырнуться ли нам до Лысой горы?

Пропасть или Храм - я решу сама.(с) Ольга Громыко

Снег в этом году растаял на удивление быстро, колосились деревца, орали на улицах наглые, растрепанные вороны, на газонах лезла ненормально-зеленая, почти ядерная травка, и даже вечно дохлые кактусы на подоконниках получали свою долю тепла, через стекла и от батарей. Глядя на эту раннюю весну, преподаватели, потягивая чай с коньячком в деканате, качали многомудрыми головами, капюшонами и рогами (а что вы хотите от Темного университета?) и степенно рассуждали, что не иначе как прорвало где-то неподалеку адские врата или плохо пентаграмму закрыл кто-то из аспирантов, вот и серой в воздухе попахивает…да…то ли дело, в их благословенную молодость, когда за подобную халатность могли и на костер отправить…(«Помилуйте, ну и что, что не смертельно? Зато потом шерсть полгода отрастает, а пока не отрастет на улицу выйти зазорно…Это нынешнюю молодежь хлебом не корми – дай выпендриться, вон опять вчера эта блондинка со второго курса ходила, железом брякала, когти еще подковала… Да нет, не эльфийка - волчица белая!»).
Студенты подобными вопросами не заморачивались, их реакции пока были проще и естественнее – они тянулись на природу и к солнышку, забывая про то, что в расписании стоят еще какие-то никому не нужные лекции и лабораторные. Окрестные лески, пещерки и поляны были полностью оккупированы под шабашы, на кладбищах вместо лабораторных работ устраивали попойки, в склепах открывались переносные бары и летние кафе… Жизнь била ключом, шумная, разгульная, студенческая…
Впрочем, отдельные индивиды изредка проявляли оригинальность и удалялись дышать свежим воздухом и любоваться на закаты, рассветы, цветочки, птичек и поющих на берегу русалок. В последнем случае обычно на следующее утро в холле университетского общежития висели компрометирующее фотки…
Вот и сегодня в небольшой лесок, появившийся после того, как полностью одичали растения в одной из учебных оранжерей, по заросшим тропинкам углубились двое. То, что высокая, тонкая фигура с длинными каштановыми волосами принадлежала молодой некромантке Марре никого не удивило бы, что еще взять со светлой эльфийки, хоть и поднимающей полкладбища нечаянным всплеском силы? Но вот что рядом с ней забыла любимая тема обсуждений деканата, та самая увешанная железом белая волчица, она же первый завсегдатий шабашей, талантливая телепатка и маг-психолог, демонесса Рани, было абсолютно непонятно. Волчица, тем не менее, невозмутимо трусила рядом с эльфийкой, что-то с жаром рассказывая, причем, зная своеобразное чувство юмора у обеих девушек, можно было даже не надеяться, что обсуждаются невинные темы косметики, одежды и мужчин… Скорее, массовые проклятия, стихийные бедствия, фехтование холодным оружием и тяжелая психическая атака стебом.
На самом деле Рани увлечено пересказывала содержание своего курсового проекта, заключавшегося в анализе человеческих баек, связанных с мистикой и потусторонней силой. По ее мнению, большая часть баек имела в своем основании обычный гипноз, примененный мелкой нечистью развлечения для. А меньшая, и более жуткая часть, описана нечаянными свидетелями магических экспериментов. Также, речь демонессы периодически разбавляли яркие эпитеты в сторону погоды и до сих пор непросохшей тропинки – кованые когти увязали в грязи не хуже шпилек, на что одевшая охотничьи сапоги эльфийка только ухмылялась, впрочем, стараясь не попасть под горячую лапу, первоначально ее идея звучала как: «Прошвырнемся до ближайшего городка, пивка попьем…»
Наконец, добравшись до небольшой полянки, студентки плюхнулись на землю. Марра вычаровала золотистый огонек и раскинулась на первой молодой травке. Рани фыркнула и заметила, глядя на уходящее за горизонт солнце:
- Эх, хочу новый меч… - эльфийка припомнила, что изогнутая сабля Рани переломилась пополам, когда она во время учебного поединка долбанула по голове горного огра, породив тем самым байки о том, что каменному дубу никакая сталь не страшна, и тихо захихикала. Демонесса опять фыркнула и перекинулась в невысокую девушку в черном кожаном плаще.
-Тогда заказывай из черепной кости огра, такому мечу вообще ничего страшно не будет! – Марра вытащила из кармана лепешку, разломила напополам и протянула подруге, та подозрительно принюхалась, а потом вцепилась клыками, успев насмешливо осведомиться:
- Стрихнинчику добавить не забыла?
- Не боись, - в тон ей ответила эльфийка, - это не я готовила, так что поливать цветочки на твоей могиле мне, увы, завтра не придется.
Поляну оглушил такой громкий и радостный ржач, на который способны только две хрупкие и «беззащитные» девушки, знающие тысячу и один способ достать окружающих, а также эти способы успешно практикующие. Планирование очередных зрелищ для народа началось…

Когда солнце почти скрылось, оставив после себя только тоненькую золотистую полоску на горизонте, девушки пошли в сторону родимых стен любимого университа. Вернее, это они думали, что в сторону… Когда очередная тропинка вывела их к старому забору, уже темнело, и определение нужного направления внезапно переросло в большую и насущную проблему, тем более что издалека донесся голодный и явно возмущенный рев:
- А помнишь, говорили, что в этой оранжерее, в закрытой зоне рос специальный сорт пальм-людоедов? – эльфийка говорила спокойно, но, судя по тому как она нервно крутила браслет на левой руке, предпочла бы оказаться подальше от столь сомнительных «цветочков».
- Брось! - демонесса тем не менее настороженно принюхалась. – Мы то нелюди, да они бы вне теплицы не выжили, им солнце нужно… - рев повторился, и Рани внезапно расхохоталась, - Это же Ас! Школьный лев, его поди опять покормить забыли! Если рев доносится слева – там загоны, пройдем вдоль забора вот и все!
Как выяснилось – сказать было намного проще чем сделать, вдоль забора рос колючий, ломкий после зимы и шипастый лозняк, остатки почерневшего, раскисшего снега превратили землю в подобие грязевого болота, вдобавок на сезонную охоту вылетели первые в этом году комары…
- Ну ты прям как тот леший, которого люди героем окрестили после того, как он у них врагов в леса завел, - хмыкнула демонесса, уворачиваясь от летящей в лицо ветки,. – Как его там Су… Блин, в лесу его просто собачьим сыном звали! Ся… Зя… О, Зузанин! Ясно кто ты?
- Да брось ты, ну заночуем в лесу… Лепешки у меня еще есть, из остатков снега водички натопить можно… - эльфийка пакостно ухмыльнулась.
- Тебя зажарить, коли совсем оголодаю, - поддержала ее демонесса и резким строевым шагом ломанулась вперед.

- Ну вот видишь, главное тебя вовремя напугать, - подвела итог Марра, догоняя подругу возле самой опушки. – Как ты думаешь, что в школе на ужин?

Пропасть или Храм - я решу сама.(с) Ольга Громыко